Славны и богаты на чудеса весенние ночи. Еще более прекрасно лето, когда деревья с гордостью несут свои кроны, а трава на лугах наливается соком и становится мягче перины. Одно плохо - небо в такой волшебный вечер было затянуто облаками, но нет-нет, а подмигнет ярким глазом одинокая звездочка с бездонной выси.
   Холодный воздух, обещающий если не дождь, то густую росу, забирался через невидимые прорехи к коже, кусал теплое тело; Крысолов поправил воротник рубахи и пошатнулся, расшевеливая затекшую ногу. Вот уже добрых полчаса он с любопытством наблюдал за другой фигуркой, что темным комочком выделялась на луговом просторе. Фигурка была любопытна, а потому Сорен, подкинув в маленький костерок еще веток, собранных не так давно в лесу, поманил неведому зверушку к себе поближе.
   Зверушка обернулась мальчиком - еще не мужем, но уже не ребенком, которых можно было обряжать в одну рубаху без штанов, да отпускать валяться в пыли. Мил на вид - с таких порой берутся лепить ангелочков резчики по дереву, да одна беда - тощ как смерть, того и гляди сам костями греметь начнет.
- Ну чего как пришибленный топчешься? Садись, раз пришел. Вот, держи. Не королевское кушанье, но в животе бурчать перестанет.
   С этими словами флейтист протянул мальчишке парочку поджаренных грибов, да кусок уже успевшего очерстветь с одной стороны хлеба. До деревни было рукой подать, но заявиться на ночь глядя - плохая примета, чего доброго, разживется Райнар еще одним красно-желтым нарядом, времена ж пошли дикие, а народ как был темен, так и оставался. Паренек выглядел смутно знакомым - словно уже пересекались где-то их с Крысоловом пути, да вот затерялись в толпе лица, не вспомнить, кто конкретно вслушивался в мелодии, кто подпевал старым песням... Хотя этот вполне мог быть и одним из деревенских - недалеко ведь, а сбежать из-под родительского надзора, да если ради того, чтобы удаль да храбрость свою доказать, легче легкого. Потому и не боялся Райнар своего нечаянного соседа, потому и приветил - не было в нем опасности, и молчал внутренний голос путника.

Крысолова аж передернуло, стоило мальцу заголосить, призывая на их головы всех святош и их благодати. Спасибо, наелся Сорен этих молитв по горло, еле ноги порой уносил, лишь бы подальше от крестов держаться, так и недолго поверить, что в тебе действительно бес какой сидит...
- Э, мелкий, ты случайно того, мыслями и животом не слаб, а? - уже настороженно покосился Райнар на соседа, готовясь одарить того звонкой оплеухой, вздумай живой скелетик еще и обниматься полезть. И все же он до жути напоминал кого-то... Только городского или деревенского толка были смутные образы?
   Скорость, с которой мальчишка стрескал пищу, говорила о том, что тащится он издалека. Или же впереди Крысолова ждали безработные и такие же голодные грибные деньки. В любом случае - все было плохо, следовало прогнать этого набожного, пока тот не привлек своими воплями зверя покрупнее и пострашнее человека; но с другой стороны, куда им обоим деваться на ночь глядя?
- В который раз, значит... - прищурился Райнар, наклонился в торону парнишки, ухватил его за подбородок, поворачивая маленькое личико к неровному свету пламени, чтобы получше разглядеть черты звереныша. Авось, наложатся воспоминания об облике на память о голосах... Так и вышло: память еще не изменяла бродячему музыканту и все еще хранила в себе не только песни и байки.
- Вот же щенок, - фыркнул Крысолов, небрежно отпуская мальчика и успевая легонько щелкнуть того по носу. - Я-то понадеялся, что тебя прикончат где-нибудь в уголке поукромнее. Счастливая звезда тебе светит, видимо.
   О, теперь он прекрасно видел перед собой события не столь далекие, но выброшенные за ненадобностью в дальние уголки памяти. Крупная деревня, чья-то пышная свадьба, два или три дня на ногах, позволившие Райнару неплохо подзаработать своим искусством музыканта. И, видимо, осоловев от такой прибыли, он дал слабину - кинул пару монет в подставленную ладошку мелкого юродивого, что водятся чуть ли не у каждой церквушки, на каждой площади что в городе, что в деревне. И чего он ждал тогда? Неужели благодарности? Жди, Крысолов, жди... В ответ он получил тогда не вот такую ожидаемую оду, а язвительное фырканье, да несколько обидные замечания, что не лишены были, правда, основы: чай, сам оборванец, а деньгами разбрасывается, еще и мимо подставленных ладоней - лазай, подбирай эти медяки потом... Но дело ли - цапаться с мальчишкой, которого прибить - и то так легко, что времени жалко тратить? Вот и Крысолов лишь посмеялся в ответ, да ушел, не оглядываясь.
- Ладно, сиди уж. Но проповеди свои оставь для других ушей, хорошо? - потрепав мальчонку по и без того встопорщенным волосам, Крысолов взялся за чехол от флейты. Некрасивая сцена отодвинулась на задний план, оставив пред глазами лишь прошедшую свадьбу, да вереницу мелодий. Праздники постепенно угасают, сменяются усталостью и удовлетворением, а вот музыка не всегда поспевает за событиями, не всегда звучит тогда, когда требуется. И сейчас неторопливой нежной лентой вилась мелодия, успокаивая, прогоняя мрачные мысли. Эту почти что колыбельную Сорен должен был сыграть много раньше, но свадебные огни отгорели слишком рано, а музыканта не задержали настолько долго...
   Задумавшись о превратностях судьбы, Крысолов и не заметил, как его мелодия из узнаваемой перелилась в ту, за которой ушли дети Гаммельна, в ту, которая может очаровать и поманить вслед за музыкантом...